Здравствуйте. Это Томас Каулитц, а те скрепленные нитью листы, которые вы читаете, это мой дневник. Да, да. Именно эта убитая временем многоразовая туалетная бумага, в которую люди обычно высирают свои мысли. Не читайте это, вам это не понравится, ибо мысли мои хуже использованного много раз носового платка, который выстирали и вновь стали использовать. Это не розовые сопли о безответной любви, которые обычно пишут в дневниках розовые девочки, в розовых комнатах, с розовыми собачками, в своем скудненьком розовеньком мирке. Это мое долбаное мнение, которое я засунул себе в зад, подтерся им и вылил на страницы дневника. Вы можете сказать, что я украл эти мысли, но мне лично срать с высокой башни. Это мой дневник. И последнее предупреждение: Не читайте это.
Мне двадцать пять лет, и в своей долбанной жизни, нет, правильнее сказать, долбанном подобии жизни я не сделал ничего.
Сегодня мой двадцать пятый день рождения, и плевал я на все. У меня нет друзей, нет телки, поскольку интересуюсь я исключительно еблей в крепкий мужской зад, нет семьи, нет даже вшивой рыбки, которой я могу в честь праздника купить не хлопья сухого корма, а достать свежего опарыша, заведомо выковырянного из трупа соседской кошки. Но у меня нет никого. И мне все равно. Вы сейчас верно думаете, что я вру? Но нет. Подавитесь. Я не выпендриваюсь, пытаясь вызвать жалось, и не несу чушь по поводу того, что я совсем один в этом злоебучем мире. Для справки стоит рассказать мою биографию. Хотя кому это интересно? Никому? Ну и ладно, если в старости дневник будет еще в моих руках, то я смогу освежить свой затхлый мозг и вспомнить всякое говно, которое когда-то случалось в моей жизни.
Я родился в самой затхлой деревушке Германии, которую только можно было представить. Моя "улица" состояла из трех домов и носила звучное и весьма романтичное название "Работник". Тут жили ничтожества всея деревни, людишки, которые в силу своего заработка никогда не выберутся из этого дерьма, которого уже было по уши. Все эти людишки ездили в город и прибирали за господами высшего света, все деньги потом отдавая в общину. Да-да. Именно общину. Секту. Место, где все было свое. Вера, мысль, логика. Только родившись, я стал ненавидеть этот чертов мир шизофреников, который меня окружал. Секта носила название "Невинный цветок правды". У всех ублюдков, которые устроили эту очередную финансовую пирамиду, страдал отдел мозга, который должен был отвечать за фантазию. Всех новорожденных сектанты знакомили с природой. Маленьких детей в течении трех месяцев держали на улице. Хипари долбанутые, ей богу. Но мать моя была еще более долбанутой хипарькой и преданной вере сукой, которая плодоносила каждый год. Кучка ее выродков проводила по пять лет на улице, а я был одним из них. Своей верой она хотела заработать себе место на другой улице, поскольку наша фактически являлась тем, что называют "ниже плинтуса". Школа у нас была. Кроме всех нужных предметов нам преподавали еще и религию. Предмет этот являлся для меня самым сильным побудителем для изобретения чего-то новенького. Начиная с того, что я натирал парафином доску и разливал в классе аммиак, и заканчивая поджогом.
Отца я своего в глаза не видел, поскольку дамы в этой секте являлись общественными и плодились они каждый раз от нового кобелька. В мои полные тринадцать лет, в свой день рождения (этот день был всегда благоприятен для появления нового дерьма в моей биографии), мать выгнала меня из общины, выкрикивая в след все проклятия, которые только когда-либо слышала. Я заметил, что уже вполне себе созрел и решил испробовать все прелести траха. Мой меткий взор пал на дочку главы общины. Ну, еще бы! Таких огромных титек я с роду не видал, хотя у всех дам в этом дурдоме было весьма знатное вымя. Как оказалось, староста вовсе не собирался жить по всем общинным обычаям! Он хотел отправить свою девственную дочь в большой и грешный мир за стенами секты. Но тут совсем не вовремя пришел я, и хорошенько отымел эту начинающую давалку в хлеву.
Разложение личности. Я хотел дойти до точки. Сам наркоманом я не был, но наркотики продавал, сам никогда не пил, а паленый алкоголь продавался с моих рук, словно горячие пирожки, сам проституткой я не был, но вот сутенерам я помогал отлично. Итог моих двадцати пяти лет: четерхкомнатная квартира, машина и отсутствие всего остального, что должно было бы быть у нормального человека. А сегодня я был одинок как никогда. Все мои делишки были сделаны заранее, и день открывал для меня свои свободные объятья. Я решил наведаться в "притон мадам Тюмо". Сама мадам Тюмо была той еще красоткой! Не смотря на ее почти пятьдесят лет. Но я бы легко отказался бы от молоденького мальчишки в ее пользу. Ну да, я гей, но как-то раз мне выпал шанс с ней трахнуться, а шансы траха я не упускаю, так вот такого шикарного секса мне еще не перепадало.
В этом притоне было весьма уютно. Мягкий свет погружал тебя в опьяняющую полудрему, ароматы дорогих духов кружили голову. Мадам Тюмо вышла ко мне лично.
-Привет Томас, у тебя снова одинокий праздник, который надо развеять?- она кусала край своего мундштука и поглядывала на меня, стоя на лестнице, ведущей на второй этаж.
Я сказал, что сегодня мне хочется чего-нибудь подевственней, да помоложе.
-Ну у нас есть новый мальчик… -протянула она загадочно, -Всего пара клиентов было, да и ему вот только на днях 18 стукнуло. Ну естественно, тебе со скидкой тридцать процентов! Иди в комнату десять, он должен быть там.
Я поблагодарил мадам и направился в пункт отрыва. На большой кровати сидел совсем голенький мальчишка, никогда в жизни не дал бы ему восемнадцать. Маленькая шлюшка эротично выгнувшись в спине покуривала сигарету.
-Я же вроде закончил рабочий день?- он поднял голову с подушки. Ох, какой взгляд! Ни одна шлюха так не смотрела на меня. Глаза были ровно накрашены, как-то по кошачьи. Создавалось впечатление, что он вовсе и не продавал свое тело, а может он собирался было домой и стал краситься, как вошел я.
Я спросил мальчонку как его зовут.
-Билл.- коротко бросил он мне, продолжая растягивать никотиновое удовольствие. Он выглядел шикарно. А я, в такие моменты ощущал себя использованным презервативом или подтиркой для жопы. Я еще раз осмотрел мальчонку, имя ему шло, возможно оно было настоящим, а он, изгибаясь словно пантера, под моим пристальным взглядом, вставал с кровати. Я заверил его, что он может оставаться в лежачем положении, ибо сегодня мне хочется нормального секса, чтобы ночью спать покрепче.
-Я надеюсь вам понравится. А где вы живете?- что-что, а уж такие вопросы проститутки мне не задавали. Томас, ты обконченый презерватив, обоссанные штаны, собери себя в руки и спроси зачем этой шлюхе это нужно, но лицезрение такой красоты, как этот парнишка, повергло меня в ступор.
-Я люблю секс дома. Не важно у кого. Просто я люблю делать ЭТО дома, а не в притоне. Мадам Тюмо вам не сказала?- Томас, ты цирроз печени, ты ничто, соберись уже. Я сказал ему поторапливаться, потому что ждать долго я не собираюсь, а если он не сможет сделать это быстро, то я выебу его прямо тут, на этом испачканном спермой полу.
Еще не поздно бросить мой дневник в огонь. Еще не поздно.
Скоро мы прибыли на место. Паренек не ощущал, какого либо стеснения, и, скинув кеды в прихожей, отправился на поиски ванной комнаты. Все эти шлюхи были одинаковыми. Одинаково сосали, имели одинаково пошлые имена, одинаково стонали, одинаково раздвигали ноги и жили они, казалось, одинаково. Но эта маленькая сучка была не такой. Билл был шикарным, как мадам Тюмо, его громадные наглые глазища со стервозным взглядом, превосходный голос, и чудное тело. Какого черта я поехал с этим мальчишкой домой? Что за хрень я устроил себе на вечер, вместо хорошего секса, затем бутылочки пива перед теликом, и крепкого сна, с хорошими сновидениями, про холмы разврата и бездну пошлости.
Билл вышел в одних трусах. Но не думайте, что я загорелся и кинулся на него! Я же не вечно хотящий трахнуться подросток. Шлюха обошла кресло, где я сидел, и встала передо мной на колени. Томас, ты трахнутый зад шлюхи, прекращай уже, а у вас пока есть шанс смыть все это в туалет. Вскоре эта шикарная тварь скакала на мне, а мне почему-то не приходилось как обычно думать, к примеру, о тухлых яйцах, чтобы не кончить раньше времени. Сейчас я был расслаблен, и мог думать о том, как рушится мир, пока я тут стараюсь оттрахать шлюху. Но нет, я не такой романтик, Боже упаси. Я думал о том, чтобы завести себе домой какую-нибудь живность. Рыбки, змейки, кошки, собаки - чего только нельзя было завести дома, я вот и сидел размышлял над тем, что лучше всего будет смотреться в моем убогом интерьере. Когда мы с Биллом закончили, и я оплатил его весьма дорогостоящие услуги, он начинал приводить меня в новый шок, за которым следовал ступор.
-У тебя четырехкомнатная? А ты живешь один. Я перекантуюсь у тебя? Хочешь, будешь в качестве платы брать с меня трах.
Ебучий мир. Что за хрень сегодня творится! Я сообщил наглеющему парню, что сегодня не тот день, в который я готов идти на такие эксперименты, но потом, подумав все-таки согласился, ведь каждый день рождения со мной случалось что-нибудь мудацкое.
Например, на прошлый свой День Рождения я чуть не женился, остановив себя в последний момент тем, что трахнулся на глазах у этой дуры с ее братом. Ну и славно, все попытки сделаться натуралом были напрасными, потому что крепкий мужской зад мне не заменит ни одна женская киска. И в этот год не обошлось без приключений. Ну почему бы не поселить у себя дома такую хорошенькую шлюху? Дойти до точки, Том, дойти до точки. Я сказал, что ключ ему все равно не отдам, и он будет сидеть под дверью каждый вечер, а утром я буду вышвыривать его из квартиры, даже если он будет спать. Билла же ничего не смущало, он лишь спросил, смогу ли я когда-нибудь ему доверять. Да хрен знает, что взбредет не в голову. Пока я в очередной раз погрузился в размышления о домашнем животном, Билл рылся в моей тумбочки, освобождая место для себя, и нарыл мой паспорт.
-Ой, да у тебя сегодня праздник! А чего ты тогда так?.. Хочешь я приготовлю тебе торт? Сейчас же схожу в магазин за всем необходимым, и приготовлю. А может у тебя все есть?- он кинул на меня вопросительный взгляд,- Да что я говорю, у тебя наверно нет и стакана воды.
Томас, ты детский горшок, сраный детский горшок. Дома и вправду было не густо.
Все людишки старались держаться за свои вещи, за свое добро. Все они ездят в Икею и покупают вещи, которые есть у всех, а потом они цепляются за этот хлам, начинают любить его, или же вовсе ценить его выше своих близких.
Так что у меня дома был минимальный набор вещей, который требовался человеку. Билл собрался и убежал за продуктами, а я пошел выпить пива. С ледяной бутылкой из холодильника, которая вся истекала конденсатом, образовавшимся на ней, присел на кресло и созерцал белый глоток. Я не смог сдержаться и со всей силы выплюнул эту холодную мочу. Нынешние производители пива начали нанимать писающих мальчиков на производство. Я вылил ссаки в туалет и ушел в душ. Нынешняя промышленность выпускает в основном только дерьмо. Или просто я всегда натыкаюсь на конченые помои? То, что лежит на наших прилавках совершенно не съедобно. Недавно я играл в теннис со стеной, используя помидор в качестве мячика, на котором после многих ударов о твердую поверхность не осталось ни единого механического повреждения. А шампунь против перхоти совсем не мылился и больше похож на кончу. Я могу приводить таких примеров несметное количество, но это будет чересчур занудно и похоже на бухтение старой бабки.
Так, что нужно отбросить все мои плохие мысли и когда придет Билл, полакомиться праздничным пирогом. Отлично. С днем рождения меня, мать твою!
Прошло около полугода. Да, я потерял этот вшивый дневник, вернее эта дрянная шлюха решила прибраться и засунула его в глубинные дали, или же черные дыры, которые образовались в самых захламленных углах моей комнаты. Я нашел этот маленький бумажный туалет для мозга совершенно случайно. Буквально пару дней назад меня посетила неожиданная гостья. Бессонница. С тех пор я серьезно занялся домом. Вернее его захламлением, как обычно это делают люди. Вначале эти человечишки покупают себе сумки всяких мелочей, затем ящики полок, чтобы эти мелочи расставить, потом эти полки ломаются от перегруза, приходится покупать новые, а потом такое случается снова, и снова, и снова. А ведь выкинуть ненужную мелочь люди совсем не могут. Каждая ароматическая свечка, каждая не нужная и порой даже сломанная шкатулка становятся им дороги. Они отдали свои деньги за этот хлам, они выбирали его, расставляли и покупали ради него полки.
Бессонница заставляла меня делать почти такие же вещи. Ранее в моей комнате не было ничего кроме кровати и небольшой тумбочки. Все вещи лежали в шкафу в гостинной. В месте, где я падал и вырубался на всю ночь, не нужно было много мебели. Но сейчас я не спал в этой комнате, и мне нужно было что-то еще. Мне становилось очень не уютно и пусто в этих серых стенах. И я вместе с моей карманной шлюхой направился в Икею. А вы не думайте, что эти шведские магазины комнатного дерьма есть только в вашей стране. Они захламили весь мир, заставляя население многих стран жить в окружении ветхой и быстро ломающейся мебели, но никого этот факт не смущал, а уж тем более владельцев этой фирмы. Моя шлюха расхаживала по запутанным коридорам этого магазина, пристально рассматривая каждый предмет и, по возможности, вертела его в руках.
-У тебя в комнате совсем нет света, ты даже выкрутил лампочку,- сделал вывод Билл, громко жуя мятную жвачку, и крутя в руках абажур из ткани, который украшали плетеные цветочки. Я объяснил, что так я надеюсь уснуть. А так бы я ходил и щелкал светом, как в первый день моего отсутствия сна.
-Ты тогда здорово меня напугал. Все-таки тебе надо было сделать ромашковый настой. Вот эту лампу можно поставить тебе на тумбочку,- Билл тыкал нарощенным когтем в гладкую поверхность лампы. Черный небольшой круг из мутного стекла венчала лампочка, которая находилась почти в таком же круге, но более прозрачном.
-Все, тащи сюда тележку,- я потребовал, чтобы эта шлюха прислушивалась к моему мнению, но он сказал, как отрезал.
-Судя по уюту твоего дома, можно сделать выводы, что самостоятельно справиться с его благоустройством ты не можешь. И поэтому я окажу тебе большую услугу. Ты же платишь!- он широко улыбается, осматривая что-то,- И мою комнату украсим!-
Нагружает мою тележку хренью.
-И сделаем ремонт в ванной!- продолжает портить мою жизнь. Вечером он решается расплатиться за проживание.
-Том, тебе пора бы меня трахнуть.
Мы сидим у него на кровати. Я очень устал и говорю, что у меня нет резинки, а род его занятий вполне мог обеспечить ему пару венерических заболеваний. Шлюха закидывает свои ноги мне на плечи.
-Резинки не проблема. И ты меня обижаешь, я давно не ебусь с мелкотней и наркоманами, перешел на элитных клиентов.
Под его коротеньким халатом нет ничего, и я вижу его конец, а он в то время достает из кармана презерватив и, бесцеремонно достав мой член из ширинки, надевает на него защиту. Он надрачивает мой член, а я в это время сообщаю, что сегодня трахаться не намерен, но эта шлюха все время идет против меня.
-Мне обязательно надо трахнуться сегодня с кем-то моложе пятидесяти, иначе я потеряю веру в себя.
Противиться
этому доводу я не могу. Надо же помочь человеку? Я трахаю его долго и грубо, а ласк Билл и не требует. Его идеальное тело извивается во всю, на пиках оргазма он весь вытягивается, судорожно дыша, и кончики его пальцев начинают подрагивать, затем сжимают простынь со всей силы. Этот парень был красив, но если бы все видели его во время секса, то во время обычной жизни посчитали бы этого паренька гадким утенком. Мы лежим, обнявшись, а меня, в конце концов, начинает клонить в сон. Шлюха приподнимается и ложится ко мне на грудь, приближает свои пухлые губки к моим и чувственно целует. Томас Каулитц, ты ничто, ты девка, кинутая на День Святого Валентина.
-Я люблю тебя, Том! Я правда тебя люблю!- страстно выкрикивает он, сев на мне. Вот же блядь. Что за хрень он только что сказал! Билл нагибается и целует меня так, как может поцеловать только шикарная шлюха, так, что ты забываешь все, так, что чувствуешь себя правителем мира. Я даю ему сильную пощечину, и парень падает с кровати, громко вскрикнув, то ли от боли, то ли от возмущения. Но это все не важно. Я правитель мира. Встав с кровати, пинаю его в бок, шлюха сжалась калачиком и тихонько похныкивает, ничего не понимаю. Да и вы же сейчас не понимаете, зачем я мутузю этого дрища? Ну и хрен с вами, а тем временем я хватаю его за длинные волосы цвета вороньего пера и дергаю так, чтобы его лицо оказалось на уровне моего паха, нежно кладу ладонь на щеку, провожу пальцем по губам, заставляя его облизать, и буквально через мгновение вставляю ему по гланды свой член. Билл пытается выбиться, кашляет, молотит меня по ногам клаками, пытается укусить за член, но он так далеко, что не дает мальчишке этого сделать и вызывает рвотные рефлексы. Я начинаю с силой трахать его рот, согнувшись в три погибели, вставляю со всей дури в него пальцы и с силой провожу внутри ногтями, парнишка хныкнул и дернулся, но сразу понял что этого лучше не делать, поскольку я чуть не засунул в него всю ладонь. Через некоторое время выебывания его рта я был уже на пределе, а в его заднице моя ладонь была уже целиком. Предварительно вытащив ладонь из зада, вынимаю свой член и обканчиваю ему лицо, толкаю слабо ногой в живот, заставляя упасть на пол и победоносно сообщаю, что теперь он мой.
-Я люблю тебя…- хрипя и плача сообщает мне он.
Я знаю Билл, знаю...